А ей мама, ну, во всем потакала, Красной Шапочкой звала, пташкой вольной, Ей какава по утрам два стакана, А сама чайку пьет — и довольно. А как маму схоронили в июле, В доме денег — ни гроша, ни бумаги, Но нашлись на свете добрые люди: Обучили на кассиршу в продмаге. И сидит она в этой кассе, Как на месте публичной казни. А касса щелкает, касса щелкает, Скушал Шапочку Серый Волк! И трясет она черной челкою, А касса щелк, щелк, щелк… Ах, веселый разговор! Начал Званцев ей, завмаг, делать пассы: «Интересно бы узнать, что за птица?»

А она ему в ответ из-за кассы: Дожидаюсь, мол, прекрасного принца. Всех отшила, одного не отшила, Называла его милым Алешей, Был он техником по счетным машинам, Хоть и лысый, и еврей, но хороший. А тут как раз война, а он в запасе… Прокричала ночь — и снова в кассе. А касса щелкает, касса щелкает, А под Щелковом — в щепки полк! И трясет она пегой челкою, А касса щелк, щелк, щелк… Ах, веселый разговор! Как случилось — ей вчера ж было двадцать, А уж доченьке девятый годочек, И опять к ней подъезжать начал Званцев, А она про то и слушать не хочет. Ну и стукнул он, со зла, не иначе, Сам не рад, да не пойдешь на попятный: Обнаружили ее в недостаче, Привлекли ее по сто тридцать пятой. А на этап пошла по указу. А там амнистия — и снова в кассу. А касса щелкает, касса щелкает, Засекается ваш крючок! И трясет она рыжей челкою, А касса щелк, щелк, щелк… Ах, веселый разговор! Уж любила она дочку, растила, Охраняла от шпаны, оборванцев. Ой, зачем она в продмаг зачастила, Ой, зачем ей улыбается Званцев?! А как свадебку сыграли в июле, Было шумно на Песчаной на нашей. Говорят в парадных добрые люди, Что зовет ее, мол, Званцев «мамашей». И сидит она в своей кассе, А у ней внучок в первом классе. А касса щелкает, касса щелкает, Не копеечкам — жизни счет! И трясет она белой челкою, А касса щелк, щелк, щелк… Ах, веселый разговор!