Михаилу Словно бритва, рассвет полоснул по глазам, Отворились курки, как волшебный сезам, Появились стрелки, на помине легки,- И взлетели стрекозы с протухшей реки, И потеха пошла - в две руки, в две руки! Вы легли на живот и убрали клыки. Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки, Чуял волчие ямы подушками лап; Тот, кого даже пуля догнать не могла б,- Тоже в страхе взопрел и прилег - и ослаб. Чтобы жизнь улыбалась волкам - не слыхал,- Зря мы любим ее, однолюбы. Вот у смерти - красивый широкий оскал И здоровые, крепкие зубы. Улыбнемся же волчей ухмылкой врагу -

Псам еще не намылены холки! Но - на татуированном кровью снегу Наша роспись: мы больше не волки! Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав, К небесам удивленные морды задрав: Либо с неба возмездье на нас пролилось, Либо света конец - и в мозгах перекос,- Только били нас в рост из железных стрекоз. Кровью вымокли мы под свинцовым дождем - И смирились, решив: все равно не уйдем! Животами горячими плавили снег. Эту бойню затеял не Бог - человек: Улетающим - влет, убегающим - в бег... Свора псов, ты со стаей моей не вяжись, В равной сваре - за нами удача. Волки мы - хороша наша волчая жизнь, Вы собаки - и смерть вам собачья! Улыбнемся же волчей ухмылкой врагу, Чтобы в корне пресечь кривотолки. Но - на татуированном кровью снегу Наша роспись: мы больше не волки! К лесу - там хоть немногих из вас сберегу! К лесу, волки,- труднее убить на бегу! Уносите же ноги, спасайте щенков! Я мечусь на глазах полупьяных стрелков И скликаю заблудшие души волков. Те, кто жив, затаились на том берегу. Что могу я один? Ничего не могу! Отказали глаза, притупилось чутье... Где вы, волки, былое лесное зверье, Где же ты, желтоглазое племя мое?! ...Я живу, но теперь окружают меня Звери, волчих не знавшие кличей,- Это псы, отдаленная наша родня, Мы их раньше считали добычей. Улыбаюсь я волчей ухмылкой врагу, Обнажаю гнилые осколки. Но - на татуированном кровью снегу Наша роспись: мы больше не волки!