Жюлю Лафоргу С моноклем, с бахромою на штанах, С пороком сердца и с порочным сердцем Ехидно мним: планеты и луна Оставлены Лафоргом нам в наследство. Вот мы ползем по желобу, мяуча. Спят крыши, как чешуйчатые карпы, И важно ходит, завернувшись в тучу, Хвостатый черт, как циркуль вдоль по карте. Лунатики уверенно гуляют, Сидят степенно домовые в баках, Крылатые собаки тихо лают. Мы мягко улетаем на собаках. Блестит внизу молочная земля, И ясно виден искрометный поезд. Разводом рек украшены поля,

А вот и море, в нем воды по пояс. Вожатые забрали высоту, Хвост задирая, как аэропланы, И на Венеру мы летим - не ту, Что нашей жизни разбивает планы. Синеет горный неподвижный нос, Стекло озер под горными тенями. Нас радость потрясает как поднос, Снижаемся с потухшими огнями. На ярком солнце для чего огни? Но уж летят, а там ползут и шепчут Стрекозы-люди, бабочки они, Легки, как слезы, и цветка не крепче. Вот жабы скачут, толстые грибы, Трясясь встают моркови на дыбы, И с ними вместе, не давая тени, Зубастые к нам тянутся растенья. И шасть-жужжать и шасть-хрустеть, пищать, Целуются, кусаются - ну ад! Свистит трава как розовые змеи. А кошки! Описать их не сумею. Мы пойманы, мы плачем, мы молчим. Но вдруг с ужасной скоростью темнеет. Замерзший дождь, лавины снежной дым. Наш дирижабль уже лететь не смеет. Пропала насекомых злая рать, А мы, мы вытянулись умирать. Замкнулись горы, синий морг над нами. Окованы мы вечностью и льдами.