Посвящается графу Григорию Александровичу Кушелеву-Безбородко Rachette me fecit¹ Октябрь... клубятся в небе облака, Уж утренник осеребрил слегка Поблекшие листы березы и осины, И окораллил кисть последую рябины, И притупил иголки по соснам... Пойти к пруду: там воды мертво-сонны, Там в круг сошлись под куполом колонны И всепечальнице земли водвигнут храм, Храм миродержице — Церере... Там Я часто, по весенним вечерам, Сидел один на каменной ступени И в высь глядел, и в темной той выси

Одна звезда спадала с небеси Вслед за другой мне прямо в душу... Тени Ложилися на тихий пруд тогда Так тихо, что не слышала вода, Не слышали и темные аллеи И на воде заснувшие лилеи... Одни лишь сойка с иволгой не спят: Тревожат песней задремавший сад,— И этой песне нет конца и меры... Но вечно нем громадный лик Цереры... На мраморном подножии, в венце Из стен зубчатых, из бойниц и башен, Стоит под куполом, величественно-страшен, Спокоен, и на бронзовом лице Небесная гроза не изменит улыбки... А очертания так женственны и гибки, Так взгляд ее живительно-могуч, И так дрожат в руках богини ключ И пук колосьев, что сама природа, А не художник, кажется, дала Ей жизнь и будто смертным прорекла: «Склонитесь перед ней — вот сила и свобода!» Но вот, без мысли, цели и забот, Обходит храм, по праздникам, народ; На изваяние не взглянет ни единый, И разве старожил, к соседу обратясь, Укажет: «Вон гляди! беседку эту князь Велел построить в честь Екатерины».