My good, my guilt, my well, my woe, My hope on high, my all below. Byron¹ Скажи мне, витязь, что твой лик Весною дней темнее ночи? Ты вне себя, главой поник, Твои тревожно блещут очи, Твой пылкий дух мрачит тоска. Откуда ты?— «Издалека». О, вижу я, младая кровь Кипит, волнуема отравой; Крушит ли тайная любовь? Вражда ль изменою лукавой? Черна бедами жизнь твоя? Кто твой злодей?— «Злодей мой — я». И дико витязь кинул взор На тмой покрытую долину;

Мятежной совести укор Стеснял душу его кручиной; Он изумлялся; мнилось, он Какой-то видит грозный сон. И вдруг он молвил: «В небесах Страшнее волн клубятся тучи, И с мертвецами в облаках Ужасно воет вихрь летучий; Как сердце с язвою любви — Взгляни — меж них луна в крови! И буря носит дальний звон И веет мне напев унылый. Склонись к траве: подземный стон, Увы, не заглушен могилой! И тень ее во мгле ночной Летит под белой пеленой. О Вамба! ты была моей, Цвела в любви, краса младая, Но буйный пыл, но яд страстей, Но жизни тайна роковая, Ревнивый мой, безумный жар — Свершили пагубный удар. И с ней не разлучаюсь я. Недавно мчался я горою, Где замок, колыбель моя, С своей зубчатою стеною... Он освещен, она в окне, Она рукой манила мне. Вчера я, грешный, в божий храм Вошел, ищу в тоске отрады. И близ иконы вижу там При тусклом зареве лампады: Она, колена преклоня, Стоит и молит за меня. Горит война в святых местах. Хочу не славы — покаянья! Я с ней в нетленных небесах Хочу последнего свиданья. Она простит...» И свой кинжал К устам он в бешенстве прижал. Он шлем надел, схватил он щит, На борзого коня садится, И чудный взор к звездам стремит, И вдаль на бой кровавый мчится; Но с боя из земли святой Не возвратился в край родной.