Помилуй мя, Господи, помилуй мя! Получил персональную пенсию, Заглянул на час в «Поплавок», Там ракушками пахнет и плесенью, И в разводах мочи потолок. И шашлык отрыгается свечкою, И сулгуни воняет треской… И сидеть ему лучше б над речкою, Чем над этой пучиной морской. Ой, ты море, море, море, море Черное, Ты какое-то верченое-крученое! Ты ведешь себя не по правилам, То ты Каином, а то ты Авелем! Помилуй мя, Господи, помилуй мя! И по пляжу, где б под вечер по двое,

Брел один он, задумчив и хмур. Это Черное, вздорное, подлое, Позволяет себе чересчур! Волны катятся, чертовы бестии, Не желают режим понимать! Если бы не был он нынче на пенсии, Показал бы им кузькину мать! Ой, ты море, море, море, море Черное, Не подследственное жаль, не заключенное! На Инту б тебя свел за дело я, Ты б из черного стало белое! Помилуй мя, Господи, помилуй мя! И в гостинице странную, страшную, Намечтал он спросонья мечту — Будто Черное море под стражею По этапу пригнали в Инту. И блаженней блаженного во Христе, Раскурив сигарету «Маяк», Он глядит, как ребятушки-вохровцы Загоняют стихию в барак! Ой, ты море, море, море, море Черное, Ты теперь мне по закону порученное! А мы обучены, бля, этой химии — Обращению со стихиями! Помилуй мя, Господи, помилуй мя! И лежал он с блаженной улыбкою, Даже скулы улыбка свела… Но, должно быть, последней уликою Та улыбка для смерти была. И не встал он ни утром, ни к вечеру, Коридорный сходил за врачом, Коридорная Божию свечечку Над счастливым зажгла палачом… И шумело море, море, море Черное, Море вольное, никем не прирученное, И вело себя не по правилам — И было Каином, и было Авелем! Помилуй мя, Господи, в последний раз!