В зените бытия любовь изнемогает. Какой угрюмый зной! И тяжко, тяжко мне, Когда, рукой обвив меня, ты пригибаешь, Как глиняный кувшин, ища воды на дне....

В ночи я трогаю, недоумелый, Дорожной лихорадкою томим, Почти доисторическое тело, Которое еще зовут моим....

Взвился рыжий, ближе! Ближе! И в осенний бурелом Из груди России выжег Даже память о былом....

Громкорыкого Хищника Пел великий Давид. Что скажу я о нищенстве Безпризорной любви?...

Есть задыханья, и тогда В провиденье грозы Не проступившие года Взметают пальцев зыбь....

Звезда средь звезд горит и мечется. Но эта весть — метеорит — О том, что возраст человечества — Великолепнейший зенит....

...И кто в сутулости отмеченной, В кудрях, где тишина и гарь, Узнает только что ушедшую От дремы теплую Агарь....

Из земной утробы Этновою печью Мастер выплеснул густое серебро На обугленные черные предплечья Молодых подручных мастеров....

Какой прибой растет в угрюмом сердце, Какая радость и тоска, Когда чужую руку хоть на миг удержит Моя горячая рука!...

Когда в веках скудеет звук свирельный, Любовь встает на огненном пути. Ее встревоженное сердце — пчельник, И человеку некуда уйти....

Любовь не в пурпуре побед, А в скудной седине бесславья. И должен быть развеян цвет, Чтоб проступила сердца завязь....

Нет, не сухих прожилок мрамор синий, Не роз вскипавших сладкие уста, Крылатые глаза — твои, Богиня, И пустота....

Ночь была. И на Пинегу падал длинный снег. И Вестминстерское сердце скрипнуло сердито. В синем жире стрелки холеных «Омег» Подступали к тихому зениту....

О, дочерь блудная Европы! Зимы двадцатой пустыри Вновь затопляет биржи ропот, И трубный дых, и блудный крик....

Остались — монументов медь, Парадов замогильный топот. Грозой обломанная ветвь, Испепеленная Европа!...

Стали сны единой достоверностью. Два и три — таких годов орда. На четвертый (кажется, что Лермонтов) — Это злое имя «Кабарда»....

Страшен свет иного века, И недолго длится бой Меж сутулым человеком И божественной алчбой....

Тело нежное строгает стругом, И летит отхваченная бровь, Стружки снега, матерная ругань, Голубиная густая кровь....

Ты Канадой запахла, Тверская. Снегом скрипнул суровый ковбой. Никого, и на скрип отвечает Только сердца чугунного бой....

Тяжелы несжатые поля, Золотого века полнокровье. Чем бы стала ты, моя земля, Без опустошающей любови!...

Уж рдеет золотой калач. И, самогона ковш бывалый Хлебнув, она несется вскачь По выжженному буревалу....

Уж сердце снизилось, и как! Как легок лёт земного вечера! Я тоже глиной был в руках Неутомимого Горшечника....

Что седина! Я знаю полдень смерти - Звонарь блаженный звоном изойдет, Не раскачнув земли глухого сердца, И виночерпий чаши не дольет....