До могилы Ахматовой¹ сердцем дойти нелегко — через славу и ложь, стороной то лесной, то овражной, по наследью дождя, по тропе, ненадежной и влажной, где печаль сентябрей собирает в полях молоко. На могиле Ахматовой надписи нет никакой. Ты к подножью креста луговые цветы положила, а лесная земля крестный сон красотой окружила, подарила сестре безымянный и светлый покой. Будь к могиле Ахматовой, финская осень, добра, дай бездомной и там не отвыкнуть от гордых привычек. В рощах дятлы стучат, и грохочет тоской электричек город белых ночей, город Пушкина², город Петра. Облака в вышине обрекают злотворцев ее на презренье веков, и венчаньем святого елея дышат сосны над ней. И победно, и ясно белея, вечно юн ее профиль, как вечно стихов бытие. У могилы Ахматовой скорби расстаться пора с горбоносой рабой, и, не выдержав горней разлуки, к ней в бессмертной любви протянул запоздалые руки город черной беды, город Пушкина, город Петра.