Великий человек смотрел в окно, а для нее весь мир кончался краем его широкой, греческой туники, обильем складок походившей на остановившееся море. Он же смотрел в окно, и взгляд его сейчас был так далек от этих мест, что губы застыли, точно раковина, где таится гул, и горизонт в бокале был неподвижен. А ее любовь была лишь рыбой - может и способной пуститься в море вслед за кораблем и, рассекая волны гибким телом, возможно, обогнать его... но он - он мысленно уже ступил на сушу. И море обернулось морем слёз. Но, как известно, именно в минуту отчаянья и начинает дуть попутный ветер. И великий муж покинул Карфаген. Она стояла перед костром, который разожгли под городской стеной ее солдаты, и видела, как в мареве его, дрожавшем между пламенем и дымом, беззвучно рассыпался Карфаген задолго до пророчества Катона.