Забытый случай, дальний-дальний, Мерцает в прошлом, как свеча... В холодном БУРе на Центральном Мы удавили стукача. Нас было в камере двенадцать. Он был тринадцатым, подлец. По части всяких провокаций Еще на воле был он спец. Он нас закладывал с уменьем, Он был "наседкой" среди нас. Но вот пришел конец терпенью, Пробил его последний час. Его, притиснутого к нарам, Хвостом начавшего крутить, Любой из нас одним ударом Досрочно мог освободить.

Но чтоб никто не смел сознаться, Когда допрашивать начнут, Его душили все двенадцать, Тянули с двух сторон за жгут... Нас "кум" допрашивал подробно, Морил в "кондее" сколько мог, Нас били бешено и злобно, Но мы твердили: "Сам подох..." И хоть отметки роковые На шее видел мал и стар, Врач записал: "Гипертония",- В его последний формуляр. И на погосте, под забором, Где не росла трава с тех пор, Он был земельным прокурором Навечно принят под надзор... Промчались годы, словно выстрел... И в память тех далеких дней Двенадцатая часть убийства Лежит на совести моей.