Я оглох от ударов ладоней, Я ослеп от улыбок певиц, Сколько лет я страдал от симфоний, Потакал подражателям птиц! Сквозь меня многократно просеясь, Чистый звук в ваши души летел. Стоп! Вот тот, на кого я надеюсь, Для кого я все муки стерпел. Сколько раз в меня шептали про луну, Кто-то весело орал про тишину, На пиле один играл - шею спиливал, А я усиливал, усиливал, усиливал!... На низах его голос утробен, На верхах он подобен ножу. Он покажет, на что он способен, Ну, и я кое-что покажу.

Он поет задыхаясь, с натугой, Он устал, как солдат на плацу. Я тянусь своей шеей упругой К золотому от пота лицу. Сколько раз в меня шептали про луну, Кто-то весело орал про тишину, На пиле один играл - шею спиливал, А я усиливал, усиливал, усиливал!... Только вдруг... Человече, опомнись! Что поешь? Отдохни, ты устал! Это патока, сладкая помесь! Зал! Скажи, чтобы он перестал! Все напрасно - чудес не бывает, Я качаюсь, я еле стою. Он бальзамом мне горечь вливает В микрофонную глотку мою. Сколько раз в меня шептали про луну, Кто-то весело орал про тишину, На пиле один играл - шею спиливал, А я усиливал, усиливал, усиливал!... В чем угодно меня обвините, Только против себя не пойдешь. По профессии я - усилитель. Я страдал, но усиливал ложь. Застонал я - динамики взвыли, Он сдавил мое горло рукой. Отвернули меня, умертвили, Заменили меня на другой. Тот, другой,- он все стерпит и примет. Он навинчен на шею мою. Нас всегда заменяют другими, Чтобы мы не мешали вранью. Мы в чехле очень тесно лежали: Я, штатив и другой микрофон, И они мне, смеясь, рассказали, Как он рад был, что я заменен.