Ожидание длилось, а проводы были недолги. Пожелали друзья: "В добрый путь, чтобы все без помех". И четыре страны предо мной расстелили дороги, И четыре границы шлагбаумы подняли вверх. Тени голых берез добровольно легли под колеса, Залоснилось шоссе и штыком заострилось вдали. Вечный смертник-комар разбивался у самого носа, Превращая стекло лобовое в картину Дали. Сколько смелых мазков на причудливом мертовм покрове,

Сколько серых мозгов и комарьих раздавленных плевр! Вот взорвался один, до отвала напившийся крови, Ярко-красным пятном завершая дорожный шедевр. И сумбурные мысли, лениво стучавшие в темя, Устремились в пробой - ну попробуй-ка останови! И в машину ко мне постучало просительно время. Я впустил это время, замешанное на крови. И сейчас же в кабину глаза из бинтов заглянули И спросили: "Куда ты? на запад? Вертайся назад!.." Я ответить не смог: по обшивке царапнули пули. Я услышал: "Ложись! Берегись! Проскочили! Бомбят!" Этот первый налет оказался не так чтобы очень: Схоронили кого-то, прикрыв его кипой газет, Вышли чьи-то фигуры - назад, на шоссе - из обочин, Как лет тридцать спустя, на машину мою поглазеть. И исчезло шоссе - мой единственный верный фарватер. Только - елей стволы без обрубленных минами крон. Бестелесый поток обтекал не спеша радиатор. Я за сутки пути не продвинулся ни на микрон. Я уснул за рулем. Я давно разомлел до зевоты. Ущипнуть себя за ухо или глаза протереть? В кресле рядом с собой я увидел сержанта пехоты. "Ишь, трофейная пакость,- сказал он,- удобно сидеть". Мы поели с сержантом домашних котлет и редиски, Он опять удивился: Откуда такое в войну? "Я, браток,- говорит,- восемь дней как позавтракал в Минске. Ну, спасибо, езжай! будет время, опять загляну..." Он ушел на Восток со своим поредевшим отрядом. Снова мирное время в кабину вошло сквозь броню. Это время глядело единственной женщиной рядом. И она мне сказала: "Устал? Отдохни - я сменю". Все в порядке, на месте,- Мы едем к границе, нас двое. Тридцать лет отделяет от только что виденных встреч. Вот забегали щетки, отмыли стекло лобовое,- Мы увидели знаки, что призваны предостеречь. Кроме редких ухабов, ничто на войну не похоже. Только лес молодой, да сквозь снова налипшую грязь Два огромных штыка полоснули морозом по коже, Остриями - по мирному - кверху, а не накренясь. Здесь, на трассе прямой, мне, не знавшему пуль, показалось, Что и я где-то здесь довоевывал невдалеке. Потому для меня и шоссе, словно штык, заострялось, И лохмотия свастик болтались на этом штыке.