Хорошо, братцы, тому на свете жить, У кого в голове добра не много есть, А сидит там одно-одинешенько, А и сидит оно крепко-накрепко, Словно гвоздь, обухом вколоченный. И глядит уж он на свое добро, Всё глядит на него, не спуская глаз, И не смотрит по сторонушкам, А знай прет вперед, напролом идет, Давит встречного-поперечного. А беда тому, братцы, на свете жить, Кому бог дал очи зоркие, Кому видеть дал во все стороны, И те очи у него разбегаются; И кажись, хорошо, а лучше есть! А и худо, кажись, не без доброго! И дойдет он до распутьица, Не одну видит в поле дороженьку, И он станет, призадумается, И пойдет вперед, воротится, Начинает идти сызнова; А дорогою-то засмотрится На луга, на леса зеленые, Залюбуется на божьи цветики И заслушается вольных пташечек. И все люди его корят, бранят: «Ишь идет, мол, озирается, Ишь стоит, мол, призадумался, Ему б мерить всё да взвешивать, На все боки бы поворачивать. Не бывать ему воеводою, Не бывать ему посадником, Думным дьяком не бывать ему. Ни торговым делом не правити!»