Я помню тот год, тот ноябрь ледяной, тифозный... Кавалерийскую школу, товарищей новых, что спали со мной на топчанах карантинных голых. Курсантская молодость, где она! Хоть все еще многое памятью греем, былинными стали те времена, и только на карточках мы не стареем. Жесток в Оренбурге мороз в декабре, и часто тревогу в ночах морозных горнист Омурбаев трубил во дворе, киргизским лицом запрокинувшись к звездам. Я помню и лето — горячий июль, и степи, и конные наши лавы, и те невеселые посвисты пуль, моих одногодков, упавших в травы. Не встали они с той кровавой травы и ногу не вдели в свободное стремя, но с карточек смотрят — смелы и правы,— сурово и пристально смотрят сквозь время.