1. Варфоломей Растрелли Он, русский сердцем, родом итальянец, Плетя свои гирлянды и венцы, В морозных зорях видел роз румянец И на снегу выращивал дворцы. Он верил, что их пышное цветенье Убережет российская зима. Они росли — чудесное сплетенье Живой мечты и трезвого ума. Их тонкие, как кружево, фасады, Узор венков и завитки волют Порвали в клочья злобные снаряды, Сожгли дотла, как лишь безумцы жгут. Но красота вовек неистребима. И там, где смерти сузилось кольцо, Из кирпичей, из черных клубов дыма

Встает ее прекрасное лицо. В провалы стен заглядывают елки, Заносит снег пустыню анфилад, Но камни статуй и зеркал осколки Всё так же о бессмертье говорят! 2. Андреян Захаров Преодолев ветров злодейство И вьюг крутящуюся мглу, Над городом Адмиралтейство Зажгло бессмертную иглу. Чтоб в громе пушечных ударов В Неву входили корабли, Поставил Андреян Захаров Маяк отеческой земли. И этой шпаги острый пламень, Прорвав сырой туман болот, Фасада вытянутый камень Приподнял в дерзостный полет. В года блокады, смерти, стужи Она, закутана чехлом, Для нас хранила ясность ту же, Сверкая в воздухе морском. Была в ней нашей воли твердость, Стремленье ввысь, в лазурь и свет, И несклоняемая гордость — Предвестье будущих побед. 9. Андрей Воронихин Крепостной мечтатель на чужбине, Отрицатель италийских нег, Лишь о снежной думал он пустыне, Зоркий мастер, русский человек. И над дельтой невских вод холодных, Там, где вьюги севера поют, Словно храм, в дорических колоннах Свой поставил Горный институт. Этот строгий обнаженный портик Каменных, взнесенных к небу струн Стережет, трезубец, словно кортик, Над Невою высящий Нептун. И цветет суровая громада, Стужею зажатая в тиски, Как новорожденная Эллада Над простором северной реки. В грозный год, в тяжелый лед вмерзая, Из орудий в снеговой пыли Били здесь врага, не уставая, Балтики советской корабли. И дивилась в мутных вьюгах марта, За раскатом слушая раскат, Мужеством прославленная Спарта, Как стоит, не дрогнув, Ленинград. 4. Карл Росси Рим строгостью его отметил величавой. Он, взвесив замысел, в расчеты погружен, На невских берегах воздвиг чертоги славы И выровнял ряды торжественных колонн. Любил он простоту и линий постоянство, Взыскательной служил и точной красоте, Столице севера дал пышное убранство, Был славой вознесен и умер в нищете. Но жив его мечтой одушевленный камень. Что римский Колизей! Он превзойден в веках, И арки, созданной рабочими руками, Уже неудержим стремительный размах. Под ней проносим мы победные знамена Иных строителей, освободивших труд, Дворцы свободных дум и счастья стадионы По чертежам мечты в честь Родины встают. 5. Василий Стасов Простор Невы, белеющие ночи, Чугун решеток, шпили и мосты Василий Стасов, зоркий русский зодчий, Считал заветом строгой красоты. На поле Марсовом, осеребренном Луною, затопившей Летний сад, Он в легком строе вытянул колонны Шеренгой войск, пришедших на парад. Не соблазняясь пышностью узора, Следя за тем, чтоб мысль была светла, В тяжелой глыбе русского собора Он сочетал с Элладой купола. И, тот же скромный замысел лелея, Суровым вдохновением горя, Громаду царскосельского Лицея Поставил, как корабль, на якоря. В стране морских просторов и норд-оста Он не расстался с гордой красотой. Чтоб строить так торжественно и просто, Быть надо зодчим с русскою мечтой! 6. Девушки Ленинграда Над дымкою садов светло-зеленых, Над улицей, струящей смутный гам, В закапанных простых комбинезонах Они легко восходят по лесам. И там, на высоте шестиэтажной, Где жгут лицо июльские лучи, Качаясь в люльке, весело и важно Фасады красят, ставят кирпичи. И молодеют черные руины, Из пепла юный город восстает В воскресшем блеске, в строгости старинной И новой славе у приморских вод. О, юные обветренные лица, Веснушки и проворная рука! В легендах будут солнцем золотиться Ваш легкий волос, взгляд из-под платка. И новая возникнет «Илиада» — Высоких песен нерушимый строй — О светлой молодости Ленинграда, От смерти отстоявшей город свой.