На закате мы вышли к стене карантина, Где оранжевый холм обнажен и высок, Где звенит под ногой благородная глина И горячей полынью горчит ветерок. Легкой тростью слегка отогнув подорожник, Отшвырнув черепицу и ржавую кость, В тонких пальцах сломал светлоглазый художник Скорлупу из Милета, сухую насквозь, И, седого наследства хозяин счастливый, Показал мне, кремнистый овраг обходя, Золотую эмаль оттоманской поливы, Генуэзский кирпич и обломок гвоздя. Но не только разбойников древних монеты Сохранила веков огненосная сушь,- Есть музей небольшой, южным солнцем согретый И осыпанный листьями розовых груш.

Здесь, покуда у двери привратник сердитый Разбирал принесенные дочкой ключи, Я смотрел, как ломались о дряхлые плиты В виноградном навесе косые лучи. Старый вяз простирал над стеною объятья, Розовеющий запад был свеж и высок, И у девочки в желтом разодранном платье Тихо полз по плечу золотистый жучок... Здесь, над этой холмистою русской землею, Побывавшей у многих владычеств в плену, Все незыблемо мирной полно тишиною, И волна, набегая, торопит волну. Где далекие греки, османы и Сфорца, Где боспорские царства и свастики крест? Дышит юной отвагой лицо черноморца - Скромный памятник этих прославленных мест. На холме, средь полыни и дикой ромашки, Вылит в бронзе, стоит он, зажав автомат, И на грудь в обожженной боями тельняшке Вечным отсветом славы ложится закат.