Я камешком лежу в ладонях Коктебеля... И вот она плывет, горячая неделя, С полынным запахом в окошке на закат, С ворчанием волны и трескотней цикад. Здесь, в этом воздухе, пылающем и чистом, Я сразу звонким стал и жарко-золотистым, Горячим камешком, счастливым навсегда, Соленым, как земля, и горьким, как вода. Вот утро... Все в луче, лазурью пропыленном, Оно к моим зрачкам подкралось полусонным, И, распахнув окно, сквозь жаркий полумрак Впускаю в сердце я огонь и Карадаг. Пересекая свет и голубые тени, Подошвой чувствуя горячие ступени,

По лестнице бегу на раскаленный двор, На берег, где шумит взлохмаченный простор И, с пеной на гребне, обрушив нетерпенье, В тяжелых пригоршнях ворочает каменья. Там, с ветром сочетав стремительный разбег, Я телом брошенным разбрызгиваю снег, Плечом взрезаю синь, безумствую на воле В прозрачной, ледяной, зеленоватой соли. Ловлю дыханье волн и, слушая прибой, Качаюсь на спине под чашей голубой. Потом на берегу, песком наполнив руки, Я долго предаюсь пленительной науке, Гляжу на камешки, на форму их и цвет... То четки мудрости, жемчужины примет. У ног моих шуршит разорванная влага, Струится в воздухе громада Карадага, И дымчатый янтарь расплавленного дня Брожением вина вливается в меня.