Пью горечь тубероз, небес осенних горечь И в них твоих измен горящую струю. Пью горечь вечеров, ночей и людных сборищ, Рыдающей строфы сырую горечь пью. Исчадья мастерских, мы трезвости не терпим. Надежному куску объявлена вражда. Тревожный ветр ночей - тех здравиц виночерпьем, Которым, может быть, не сбыться никогда. Наследственность и смерть - застольцы наших трапез. И тихой зарей,- верхи дерев горят - В сухарнице, как мышь, копается анапест, И Золушка, спеша, меняет свой наряд. Полы подметены, на скатерти - ни крошки, Как детский поцелуй, спокойно дышит стих, И Золушка бежит - во дни удач на дрожках, А сдан последний грош,- и на своих двоих.