I Христос молился... Пот кровавый С чела поникшего бежал... За род людской, за род лукавый Христос моленья воссылал; Огонь святого вдохновенья Сверкал в чертах его лица, И он с улыбкой сожаленья Сносил последние мученья И боль тернового венца. Вокруг креста толпа стояла, И грубый смех звучал порой... Слепая чернь не понимала, Кого насмешливо пятнала Своей бессильною враждой. Что сделал он? За что на муку Он осужден, как раб, как тать, И кто дерзнул безумно руку На Бога своего поднять?

Он в мир вошел с святой любовью, Учил, молился и страдал - И мир его невинной кровью Себя навеки запятнал!.. Свершилось!.. II Полночь голубая Горела кротко над землей; В лазури ласково сияя, Поднялся месяц золотой. Он то задумчивым мерцаньем За дымкой облака сверкал, То снова трепетным сияньем Голгофу ярко озарял. Внизу, окутанный туманом, Виднелся город с высоты. Над ним, подобно великанам, Чернели грозные кресты. На двух из них еще висели Казненные; лучи луны В их лица бледные глядели С своей безбрежной вышины. Но третий крест был пуст. Друзьями Христос был снят и погребен, И их прощальными слезами Гранит надгробный орошен. III Чье затаенное рыданье Звучит у среднего креста? Кто этот человек? Страданье Горит в чертах его лица. Быть может, с жаждой исцеленья Он из далеких стран спешил, Чтоб Иисус его мученья Всесильным словом облегчил? Уж он готовился с мольбою Упасть к ногам Христа - и вот Вдруг отовсюду узнает, Что тот, кого народ толпою Недавно как царя встречал, Что тот, кто свет зажег над миром, Кто не кадил земным кумирам И зло открыто обличал,- Погиб, забросанный презреньем, Измятый пыткой и мученьем!.. Быть может, тайный ученик, Склонясь усталой головою, К кресту Учителя приник С тоской и страстною мольбою? Быть может, грешник непрощенный Сюда, измученный, спешил, И здесь, коленопреклоненный, Свое раскаянье излил?- Нет, то Иуда!.. Не с мольбой Пришел он - он не смел молиться Своей порочною душой; Не с телом Господа проститься Хотел он - он и сам не знал, Зачем и как сюда попал. IV Когда на муку обреченный, Толпой народа окруженный На место казни шел Христос И крест, изнемогая, нес, Иуда, притаившись, видел Его страданья и сознал, Кого безумно ненавидел, Чью жизнь на деньги променял. Он понял, что ему прощенья Нет в беспристрастных небесах,- И страх, бессильный рабский страх, Угрюмый спутник преступленья, Вселился в грудь его. Всю ночь В его больном воображеньи Вставал Христос. Напрасно прочь Он гнал докучное виденье; Напрасно думал он уснуть, Чтоб всё забыть и отдохнуть Под кровом молчаливой ночи: Пред ним, едва сомкнет он очи, Всё тот же призрак роковой Встает во мраке, как живой!- V Вот Он, истерзанный мученьем, Апостол истины святой, Измятый пыткой и презреньем, Распятый буйною толпой; Бог, осужденный приговором Слепых, подкупленных судей! Вот он!.. Горит немым укором Небесный взор его очей. Венец любви, венец терновый Чело Спасителя язвит, И, мнится, приговор суровый В устах разгневанных звучит... "Прочь, непорочное виденье, Уйди, не мучь больную грудь!.. Дай хоть на час, хоть на мгновенье Не жить... не помнить... отдохнуть... Смотри: предатель твой рыдает У ног твоих... О, пощади! Твой взор мне душу разрывает... Уйди... исчезни... не гляди!.. Ты видишь: я готов слезами Мой поцелуй коварный смыть... О, дай минувшее забыть, Дай душу облегчить мольбами... Ты Бог... Ты можешь всё простить! . . . . . . . . . . . . . . . . . А я? я знал ли сожаленье? Мне нет пощады, нет прощенья!" VI Куда уйти от черных дум? Куда бежать от наказанья? Устала грудь, истерзан ум, В душе - мятежные страданья. Безмолвно в тишине ночной, Как изваянье, без движенья, Всё тот же призрак роковой Стоит залогом осужденья... И здесь, вокруг, горя луной, Дыша весенним обаяньем, Ночь разметалась над землей Своим задумчивым сияньем. И спит серебряный Кедрон, В туман прозрачный погружен... VII Беги, предатель, от людей И знай: нигде душе твоей Ты не найдешь успокоенья: Где б ни был ты, везде с тобой Пойдет твой призрак роковой Залогом мук и осужденья. Беги от этого креста, Не оскверняй его лобзаньем: Он свят, он освящен страданьем На нем распятого Христа! . . . . . . . . . . . . . . . И он бежал!.. . . . . . . . . . . . . . . . VIII Полнебосклона Заря пожаром обняла И горы дальнего Кедрона Волнами блеска залила. Проснулось солнце за холмами В венце сверкающих лучей. Всё ожило... шумит ветвями Лес, гордый великан полей, И в глубине его струями Гремит серебряный ручей... В лесу, где вечно мгла царит, Куда заря не проникает, Качаясь, мрачный труп висит; Над ним безмолвно расстилает Осина свой покров живой И изумрудною листвой Его, как друга, обнимает. Погиб Иуда... Он не снес Огня глухих своих страданий, Погиб без примиренных слез, Без сожалений и желаний. Но до последнего мгновенья Все тот же призрак роковой Живым упреком преступленья Пред ним вставал во тьме ночной. Всё тот же приговор суровый, Казалось, с уст Его звучал, И на челе венец терновый, Венец страдания лежал!