О славолюбие! какими Ты чарами слепишь людей! Державно властвуешь над ними Среди простертых вкруг сетей, Но меж твоих орудий лести Из всех приманчивей — хвала: Ах! сколько, под личиной чести, Она юродства в мир ввела! Не все ли, обольщенны славой, Мечтают и по смерти жить И лезвие косы не ржавой На мавзолеях притупить? Хоть зрят старанья тщетны многих, Но их пример сей не уймет: Все верят, что от ножниц строгих Легко нить славы ускользнет. Тут шествует толпа героев, Похвал приять алкая дань,

Стремится всяк из них средь боев Омыть в крови убийства длань; Там, горды скиптром, багряницей, Цари, желая в слух веков Греметь тяжелой колесницей, Томят впряженных в ней рабов. Но сим ли буйством лавры вечны Гордец в венок свой может вплесть? Лишь путь он кончит быстротечный, Умолкнет вмиг хвалебна лесть. С трубой, пред чернью изумленной, Ее тут зрим мы, звук взгремел, Но, шумным воплем заглушенный, Вблизи раздавшись, онемел! А там зрим рубищем покрыта, По неутоптанным стезям В соборе муз слепца-пиита, Текущего в бессмертья храм; Героев он ведет с собою И доблестных царей синклит И им разборчивой рукою Венки лавровые дарит. Зачем же вслед сей, на отвагу, И мне с пером не поспешить? Чернило лучше на бумагу, Чем кровь на поле бранном, лить. Быть может, если муз покровом Пермесский прешагну поток, Под лучезарным Феба кровом Сорву из лавра — хоть листок.