Семнадцать... Двадцать... В годы те, Что понимал я в красоте?! Румянца ль видя густоту Иль бровь, приподнятую круто, Я счастлив был, Я красоту С беспечной молодостью путал. Теперь мне далеко за тридцать, И потому тоскливей пса Бездомного Гляжу я в лица, Ищу любимые глаза. Ровесниц вижу увяданье, Уже не юности расцвет, А пережитого страданья Милей мне Благородный след. Давно забылись Дни свиданий, Но то стыдливей, то бойчей Свет запоздалых ожиданий Все светится в глуби очей. Румянец спал Пыльцой цветочной, И бровь не просто приподнять. Та красота была непрочной, А эта... Эту не отнять.