Березник... Заприметив кровлю, Антенн еловые шесты, Как перед первою любовью, Вдруг оробел за полверсты. Свет Марьевка! Но где же радость? Где теплота? Где встречи сладость? Томительная виноватость В груди отравой разлилась. Виновен? В чем? Припоминаю Всю трудно прожитую жизнь. Ромашки белые сминаю, Топчусь на месте, Хоть вернись. Напомнили мне стебли-травы, Напомнил голубынь-цветок,

Что я хотел ей Громкой славы. Хотел. И сделал все, что смог. Другой деревни нет известней Ни по соседству, ни вдали. Она заучена, как песня, Поэтами моей земли. Слова кресалами кресаля, Высокий я возжег костер. Что ж горько так? Не от письма ли С унылой жалобой сестер, Что жизнь в деревне Стала плоше, Что хлеб попрел, Раздельно скошен, Что в роковом ряду имен Их председатель Вновь сменен... А помню Светлым и крылатым, Когда и рук не натрудил, Мальчишкою в году тридцатом Я агитатором ходил. Но главное не в окрыленье, Не в силе слова моего. Со мною был товарищ Ленин, И люди слушали его. К забытым радостям причастен, Я шел и мучился виной, Что нет в моей деревне счастья, В тот год Обещанного мной. Я тихо шел. На повороте Из придорожного леска - Авдотья, что ль?.. Ну да, Авдотья Гнала брыкастого телка. В одной руке пушился веник, Другой придерживала свой В углах подоткнутый передник Со свежей ягодой лесной. Теперь усталой и болящей, Когда-то, дальней из родни, Высокой, Статной, Работящей, Записывал я трудодни. - Вась, ты ли?- С нежностью великой Пахнуло в милой стороне И веником, И земляникой, Душевно поднесенной мне. - Поди забыл... Испробуй нашу...- Ладонь, шершавая с боков, Была как склеенная чаша Из темных Мелких черепков. Румянясь, Ягода лежала, Тепличной ягоды крупней, Светилась, Нежилась, Дрожала, Как будто вызрела на ней. Душистая, меня лечила, С души моей снимала страх, Но все-таки она горчила Рассказом о простых делах, Что жизнь в деревне Стала плоше, Что хлеб попрел, Раздельно скошен, Что в роковом ряду имен Их председатель Вновь сменен... И продолжала без утайки, Судила без обиняков, Как вседержавная хозяйка, Сельхозначальство и райком. Кольнула областное око, Бросала и повыше взгляд - На тех, кто учит издалека Доить коров, Поить телят. На миг Замолодели очи, Расцвел и выцвел Синий мак. Про совещанья, Между прочим, Авдотья мне сказала так: - Зовут все первых да первущих, А им и так не плохо жить. Собрать бы нас вот, отстающих, Да с нами и поговорить. Э-э, я претензию имею. Передний, крайний - все родня... Наш фельдшер, ежли я болею, Так он и слушает меня... И что болтаю!- Хитро глянув, Прутье перебрала в руке.- У нас, у старых, как у пьяных, Не держится на языке... А где телок? Убег? Гляди-ка!- Простилась попросту, кивком, И, пахнущая земляникой, Поторопилась за телком. А я-то думал, Как зазнайка, Что в чем-то виноватым был... Она судила как хозяйка Своей земли, Своей судьбы. И все ж, не позабыв урока, Я шел, виновный до конца, Не в роли Юного пророка, А в долге Зрелого бойца.