Не беспрестанно дождь стремится На класы с черных облаков, И море не всегда струится От пременяемых ветров; Не круглый год во льду спят воды, Не всякий день бурь слышен свист, И с скучной не всегда природы Падет на землю желтый лист. Подобно и тебе крушиться Не должно, Дашкова, всегда, Готово ль солнце в бездну скрыться, Иль паки утру быть чреда; Ты жизнь свою в тоске проводишь, По англинским твоим коврам, Уединясь, в смущеньи ходишь И волю течь даешь слезам. Престань! и равнодушным оком Воззри на оный кипарис,

Который на брегу высоком На невские струи навис И мрачной тени под покровом, Во дремлющих своих ветвях, Сокрыл недавно в гробе новом Румянцевой почтенный прах. Румянцевой!— Она блистала Умом, породой, красотой, И в старости любовь снискала У всех любезною душой; Она со твердостью смежила Супружний взор, друзей, детей; Монархам семерым служила, Носила знаки их честей. И зрела в торжестве и славе И в лаврах сына своего; Не изменялась в сердце, нраве Ни для кого, ни для чего, А доброе и злое купно Собою испытала всё, И как вертится всеминутно Людской фортуны колесо. Воззри на памятник сей вечный Ты современницы твоей, В отраду горести сердечной, К спокойствию души своей, Прочти: «Сия гробница скрыла Затмившего мать лунный свет; Смерть добродетели щадила, Она жила почти сто лет». Как солнце тускло ниспущает Последние свои лучи, По небу, по водам блистает Румяною зарей в ночи,— Так с тихим вздохом, взором ясным Она оставила сей свет; Но именем своим прекрасным Еще, еще она живет. И ты, коль победила страсти, Которы трудно победить; Когда не ищешь вышней власти И первою в вельможах быть; Когда не мстишь, и совесть права, Не алчешь злата и сребра,— Какого же, коль телом здрава, Еще желаешь ты добра? Одно лишь в нас добро прямое, А прочее всё в свете тлен; Почиет чья душа в покое, Поистине тот есть блажен. Престань же ты умом крылатым По треволнению летать; С убогим грузом иль богатым, Всяк должен к вечности пристать. Пожди,— и сын твой с страшна бою Иль на щите, иль со щитом, С победой, с славою, с женою, С трофеями приедет в дом; И если знатности и злата Невестка в дар не принесет, Благими нравами богата, Прекрасных внучат приведет. Утешься, и в объятьи нежном Облобызай своих ты чад; В семействе тихом, безмятежном, Фессальский насаждая сад, Живи и распложай науки; Живи и обессмертвь себя, Да громогласной лиры звуки И музы воспоют тебя. Седый собор Ареопага, На истину смотря в очки, Насчет общественного блага Нередко ей давал щелчки; Но в век тот Аристиды жили, Сносили ссылки, казни, смерть; Когда судьбы благоволили, Не должно ли и нам терпеть? Терпи!— Самсон сотрет льву зубы, А Навин потемнил луну; Румянцев молньи дхнет сугубы, Екатерина тишину. Меня ж ничто вредить не может, Я злобу твердостью сотру; Врагов моих червь кости сгложет, А я пиит — и не умру.