Ты в Петербурге, ты со мной, В объятьях друга и поэта! Опять прошедшего мы лета, О трубадур веселый мой, Забавы, игры воскресили; Опять нас ветвями покрыли Густые рощи островов И приняла на шумны волны Нева и братьев и певцов. Опять веселья, жизни полный, Я счастлив радостью друзей; Земли и неба житель вольный И тихой жизнию довольный, С беспечной музою моей Друзьям пою: любовь, похмелье И хлопотливое безделье Удалых рыцарей стола, За коим шалость и веселье, Под звон блестящего стекла, Поют, бокалы осушают

И громким смехом заглушают Часов однообразный бой. Часы бегут своей чредой! Удел глупца иль Гераклита, Безумно воя, их считать. Смешно бы, кажется, кричать (Когда златым вином налита, Обходит чаша вкруг столов И свежим запахом плодов Нас манят полные корзины), Что всё у бабушки Судьбины В сей краткой жизни на счету, Что старая то наслажденье, То в списке вычеркнет мечту, Прогонит радость; огорченье Шлет с скукой и с болезнью нам, Поссорит, разлучит нас с милой; Перенесем, глядишь — а там Она грозит нам и могилой. Пусть плачут и томят себя, Часов считают бой унылый! Мы ж время измерять, друзья, По налитым бокалам станем — Когда вам петь престану я, Когда мы пить вино устанем, Да и его уж не найдем, Тогда на утро мельком взглянем И спать до вечера пойдем. О, твой певец не ищет славы! Он счастья ищет в жизни сей, Свою любовь, свои забавы Поет для избранных друзей И никому не подражает. Пускай Орестов уверяет, Наш антикварий, наш мудрец, Почерпнувший свои познанья В мадам Жанлис, что твой певец И спит и пьет из подражанья; Пусть житель Острова, где вам, О музы вечно молодые, Желая счастия сынам, Вверяет юношей Россия, Пусть он, с священных сих брегов, Невежа злой и своевольный И глупостью своей довольный, Мою поносит к вам любовь: Для них я не потрачу слов — Клянусь надеждами моими, Я оценил сих мудрецов — И если б я был равен с ними, То горько б укорял богов.