За тяжелым гусем старшим Вперевалку, тихим маршем Гуси шли, как полк солдат. Овцы густо напылили, И сквозь клубы серой пыли Пламенел густой закат. А за овцами коровы, Тучногруды и суровы, Шли, мыча, плечо с плечом. На веселой лошаденке Башкиренок щелкал звонко Здоровеннейшим бичом. Козы мекали трусливо И щипали торопливо Свежий ивовый плетень.

У плетня на старой балке Восемь штук сидят, как галки, Исхудалые, как тень. Восемь штук туберкулезных, Совершенно не серьезных, Ржут, друг друга тормоша. И башкир, хозяин старый, На раздольный звон гитары Шепчет: «Больно караша!» Вкруг сгрудились башкирята. Любопытно, как телята, В городских гостей впились. В стороне худая дева С волосами королевы Удивленно смотрит ввысь. Перед ней туберкулезный Жадно тянет дух навозный И, ликуя, говорит — О закатно-алой тризне, О значительности жизни, Об огне ее ланит. «Господа, пора ложиться — Над рекой туман клубится». — «До свиданья!», «До утра!» Потонули в переулке Шум шагов и хохот гулкий... Вечер канул в вечера. А в избе у самовара Та же пламенная пара Замечталась у окна. Пахнет йодом, мятой, спиртом, И, смеясь над бедным флиртом, В стекла тянется луна.