Под липой пение ос, Юная мать, пышная мать В короне из желтых волос, С глазами святой, Пришла в тени почитать — Но книжка в крапиве густой... Трехлетняя дочь Упрямо Тянет чужого верзилу: «Прочь! Не смей целовать мою маму!» Семиклассник не слышит, Прилип, как полип, Тонет, трясется и пышет. В смущеньи и гневе Мать наклонилась за книжкой: «Мальчишка! При Еве!» Встала, поправила складку И дочке дала шоколадку.

Сладостен первый капкан! Три блаженных недели, Скрывая от всех, как артист, Носил гимназист в проснувшемся теле Эдем и вулкан. Не веря губам и зубам, До боли счастливый, Впивался при лунном разливе В полные губы... Гигантские трубы, Ликуя, звенели в висках, Сердце в горячих тисках, Толкаясь о складки тужурки, Играло с хозяином в жмурки,— Но ясно и чисто Горели глаза гимназиста. Вот и развязка: Юная мать, пышная мать Садится с дочкой в коляску — Уезжает к какому-то мужу. Склонилась мучительно-близко, В глазах улыбка и стужа, Из ладони белеет наружу — Записка! Под крышей, пластом, Семиклассник лежит на диване Вниз животом. В тумане, Пунцовый как мак, Читает в шестнадцатый раз Одинокое слово: «Дурак!» И искры сверкают из глаз Решительно, гордо и грозно. Но поздно...