Опять я лежу в постели... опять мне не спится. То же летнее раннее утро охватывает меня со всех сторон; и опять под окном моим поет черный дрозд - и в сердце горит та же рана.       Но не приносит мне облегчения песенка птицы, и не думаю я о моей ране. Меня терзают другие, бесчисленные, зияющие раны; из них багровыми потоками льется родная, дорогая кровь, льется бесконечно, бессмысленно, как дождевые воды с высоких крыш на грязь и мерзость улицы.      ...

       Жил-был на свете дурак. Долгое время он жил припеваючи; но понемногу стали доходить до него слухи, что он всюду слывет за безмозглого пошлеца.        Смутился дурак и начал печалиться о том, как бы прекратить те неприятные слухи?        Внезапная мысль озарила, наконец, его темный умишко... И он, ни мало не медля, привел ее в исполнение....

— Если вы желаете хорошенько насолить и даже повредить противнику,— говорил мне один старый пройдоха,— то упрекайте его в том самом недостатке или пороке, который вы за собою чувствуете. Негодуйте... и упрекайте!        Во-первых — это заставит других думать, что у вас этого порока нет....

Заметила ли ты, о друг мой молчаливый, О мой забытый друг, о друг моей весны, Что в каждом дне есть миг глубокой, боязливой, Почти внезапной тишины?...

...И понемногу начало назад Его тянуть: в деревню, в темный сад, Где липы так огромны, так тенисты И ландыши так девственно душисты,...

Нам тягостно негодованье, И злоба дельная — смешна; Но нам не тягостно молчанье: Улыбка нам дозволена....