День за день — робко — шаг за шаг, Как тени скользкие во мрак Иль как неверные преданья, Теряются воспоминанья, Бледнеют прошлого черты... Всю жизнь мне кажется, что ты — Напрасный мученик движенья, Скиталец в даль без возвращенья, Выходишь из дому, где жил, И кто-то там тебя любил, Ты тоже сам любил кого-то, И ты ль кого, тебя ли кто-то С бездушьем детским оскорбил. Тая любовь, скрывая муку, Пожал ты грустно чью-то руку И вышел медленной стопой... Дверь затворилась за тобой. Ты проходил по длинной зале, Лежал в печальной полумгле Мертвец знакомый на столе,

И ты шаги направил дале, В последний раз с немой тоской Ему кивнувши головой. И шел ты длинным коридором, Глядя на выход робким взором, И с длинной лестницы спустясь, Внутри дрожа, рукой тревожной Последней двери ключ надежной Ты повернул в последний раз, И дверь, отхлынув, заперлась. Один стоял ты середь ночи, Светил фонарь надстолбный в очи, И долго тень твоей спины Не отрывалась от стены. Когда ж последние ступени Того заветного крыльца Сошел ты тихо до конца,— Дрожали слабые колени. Вдоль улицы в безлюдный час Ты шел уныло, бесприютно, Глядел назад ежеминутно, Глядел назад, и каждый раз Фонарь бледнел, потом погас, Еще виднелся ночью томной Высокий дом, как призрак темный, И он исчез в далекой мгле, Как гроб в наваленной земле. И новый день с иной страною... Другие люди, новый дом,— Опять любовь и горе в нем, И снова в путь,— и за собою Ты видишь, как, едва горя, Бледнеет пламя фонаря. И что ж осталось от скитанья, Где, повторяясь шаг за шаг, Уходят вспять воспоминанья, Как тени скользкие во мрак? Глухая боль сердечной раны Да жизни сказочные планы...